Глава 18

— Занятная история!

Фрэнсис приподнялся и облокотился на локоть. Распростертый кит превратился в подслеповатого морского котика.

— Жаль, что она подошла к концу!

Друг мой, она давным-давно закончилась. А ты давно проснулся?

— Ты же сам сказал, что адвокаты спят редко и вполглаза. Всегда в трудах праведных...

— Чтобы наскрести себе на жизнь.

Вот именно, на скудное существование.

— Мысли о труде не покидают нас даже во сне. Кстати, не пора ли вернуться к делу?

Надо бы.

— Твой рассказ об Энн очень даже кстати — что с ней-то делать?

Тут уж ничего не поделаешь. Она такая, какая есть.

— Я имею в виду, какие будут распоряжения насчет нее в завещании, условия, оговорки.

Никаких.

— Нет, я серьезно.

Она ни в чем не будет нуждаться.

— Послушай, старина, нужно поступить по справедливости.

Что значит «по справедливости»? Кто решает, что правильно, а что нет?

— Дело в том, что в большинстве завещаний делаются распоряжения по поводу жены. Любая стандартная фраза сойдет: «все прочее мое имущество» или что-нибудь в этом роде. Как твой адвокат, я настоятельно тебе советую...

Не волнуйся, Фрэнсис. О ней позаботятся. А вот о дочери...

— Старик, у тебя две дочери.

Да. Две дочери и ни одного сына.

— Так как насчет дочерей?

Моя Сюзанна родилась в конце мая, когда листва так зелена, как ни в какое другое время года...

— Уилл, пожалуйста, не надо больше отвлекаться. Я надеялся подвести черту под этим делом к концу сегодняшнего дня.

...Весной, весной, этой чудной порой, когда юные девы в весенних платьях водят на свежей траве хороводы, когда к любовной грезе чутки юные умы¹ и любовники дарят девам колечки, чтобы уложить в постель их невинность.

— В таком случае налей мне еще вина — притупить боль бытия!

Угощайся, Фрэнсис, и налей второй бокал — для меня.

— Тебе нужно оставаться в трезвом уме.

А тебе, писарь, следует быть еще трезвее... Когда живот Энн округлился настолько, что, казалось, уж дальше некуда, появилась наша Сюзанна. Священник Хейкрофт оторвал себя от Беззаботной Эмм, предварительно не оставив ее без внимания, вылез из супружеской постели и отправился крестить нашу девочку.

— Это было 26-го числа... 83-го года?

Считать — твоя работа. Через год магическое кольцо из золота высочайшей пробы раскрылось вновь, и в конце января следующего года...

— Выходит, что 85-го, да?

...Энн преподнесла нам сюрприз — близнецов Хамнета и Джудит, которых на Сретенье крестил Ричард Барнтон — Хейкрофт перешел в приход получше, в Роуингтоне.

— Десять миль на работу и десять с работы.

Беззаботная Эмм явно того стоила. А у нас на Хенли-стрит свет любви погас, оставив нас в кромешной тьме.

— Не представляй все в таком темном свете.

Только матери было хорошо. В доме Шекспиров было пять мужчин. Эдмунд был еще ребенком. Энн заменила матери старшую дочь — не какая-нибудь малокровная девчонка, а к тому времени, как родились близнецы, опытная тридцатилетняя хозяйка.

— Да, Джоан ведь была единственной дочерью Шекспиров.

Энн родила еще двух девочек — подмогу по дому, с девчоночьими разговорами и запахами. Мэри Арден это вполне устраивало.

— А тебя?

Нет. Я хотел побыть наедине со своими мыслями. На Хенли-стрит жили мы с женой — женщиной, которую — скажем прямо! — на момент, когда она зачала, я едва знал (за исключением того знания, которое Адам приобрел о Еве). Кроме нас там жили мать с отцом, три брата (двое из них еще дети), шестнадцатилетняя сестра, наша полуторагодовалая дочь, а теперь еще и новорожденные близнецы.

— Одиннадцать человек!

От младенцев до пятидесятипятилетних, все под одной крышей. В битком набитом доме мысли было тесно. Любой частной жизни, которая существовала прежде, пришел конец. Стрэтфордская жизнь ее не предполагала. Когда я видел мать и Энн вместе, они казались мне неразличимыми. В голове моей опять зазвучали голоса, которые, как отрава, глодали мне внутренности. Так избери подругу помоложе...

— О, только не эта старинная песенка!

Иначе ведь любовь не устоит.— Так, по-моему, мы опять отклонились.

Ведь женщины как розы: чуть расцвела — уж отцвела, и милых нет цветов!

— Это поэтическое преувеличение.

Женщина меняется, когда становится матерью...

— Мне лично не пришлось быть свидетелем ничему подобному. И иногда превращается в строптивую мегеру.

— Спасибо за предупреждение.

Не женись, Фрэнсис.

— Постараюсь, а сам-то женился!

Увы, увы!

— Теперь нужно определить содержание жене и детям. Как ты их оставишь?

Думаю, что как любой другой человек — в гробу.

— Нет, серьезно. С каким достатком?

Никому не придется нищенствовать. При соблюдении некоторых условий.

— В январском завещании никаких условий не было.

В каком завещании?

Толстяк сделал большой глоток вина и облизал губы.

— Сам знаешь в каком.

Я же велел тебе уничтожить все прежние завещания. Налей-ка мне вина, бочонок ты с салом, и объяснись!

— Адвокаты не уничтожают документов, старина, они их хранят на всякий случай.

Я не хочу, чтоб оно сохранилось. Оно устарело.

— Прошлое тоже требует записи. Я его аннулирую, как только мы окончим это.

Тогда поторопимся. Оставь в покое свой стакан. Обмакни перо в чернила — оно весь день простояло на причале.

— Так пустим его в плаванье.

Вот увидишь, мне не будет удержу. Я даю и завещаю моему зятю сто пятьдесят фунтов стерлингов законной английской монетой...

— Вот давно бы так! — Скрип-скрип. — Которому зятю?

Что значит «которому»?

— Ты сказал «зятю». Квини или Холлу?

Ни тому и ни другому. Я не то имел в виду.

— Старик, ты запутался. Может, продолжим завтра?

Я обмолвился. Я все еще думаю о прошлом. Вычеркни «зятю» и напиши — моей дочери Джудит. Сто пятьдесят фунтов стерлингов законной английской монетой, которые должны быть выплачены ей следующим образом и в следующей форме... — Постой, погоди, дай запишу. Мы можем работать по черновику — так скорее.

Нет, нет, это новые страницы — рукой незримой и кровавой уничтожь и разорви ту цепь, что вяжет дух мой, да.

— ...В следующей форме, да?

...То есть: сто фунтов стерлингов в уплату ее брачной доли в течение одного года после моей смерти, с процентами в размере двух шиллингов на фунт стерлинга, которые должны быть выплачиваемы ей до тех пор, пока упомянутые сто фунтов стерлингов не будут выплачены ей после моей смерти... — Секунду, я не успеваю!

Сокращай!

— Я во всем люблю аккуратность.

Это же черновик.

— Я не могу так быстро писать, за меня обычно пишет мой писарь.

Так давай его сюда.

— Очнись, Уилл, он в Уорике. Что дальше?

Дальше — остальные же 50 фунтов стерлингов из поименованной суммы должны быть выплачены ей после того, как она выдаст или даст такое достаточное обеспечение, какое душеприказчики сего моего завещания пожелают, в том, что она...

— То есть — я. Помедленнее.

И Томас Расселл. И продолжай — сдаст или подарит все ее имущество и все права, которые перейдут к ней по наследству или поступят в ее пользу после моей смерти или которые она имеет теперь на один арендный участок с принадлежностями, — продолжай писать, Фрэнсис.

— Ты слишком быстро диктуешь, не торопись. Один арендный участок...

...лежащий и находящийся в Стрэтфорде, на поименованном Эйвоне, в вышеназванном графстве Уорик...

— Я допишу здесь позднее.

Нет, не допишешь, я тебя знаю, до беловых копий дело никогда не доходит.

— Но и черновик имеет юридическую силу.

А вот это не важно. Никаких ошибок, никаких лазеек, записывай каждое слово, здесь и сейчас, verbatim².

— О боже, человек совсем сошел с ума. Диктуй дальше.

В вышеназванном графстве Уорик...

— Полагаю, это можно сократить?

Не смешно — участок, который является долею или владением поместья Роуингтон, моей дочери Сюзанне Холл и ее наследникам навсегда. — Сюзанна? Подожди, что здесь происходит?

Объясню позже. Также я даю и завещаю упомянутой дочери моей Джудит сто пятьдесят фунтов стерлингов еще, если она или какой-нибудь потомок ее будет жить по истечении трех лет, непосредственно следующих за днем подписания сего моего завещания... Какое сегодня число, Фрэнсис?

Причем в течение упомянутых трех лет мои душеприказчики обязаны выплачивать ей проценты со дня моей смерти в вышепоименованном размере...

— Помедленнее, пожалуйста.

Если же она умрет в течение упомянутого срока без потомства, моя воля такова, я даю и завещаю сто фунтов стерлингов из только что упомянутой суммы моей племяннице Элизабет Холл...

— Это же твоя внучка.

А я что сказал — «племянница»? Мой мозг болен, Фрэнсис, вычеркни.

— Потом. Я и так не успеваю.

А пятьдесят фунтов стерлингов должны быть удержаны моими душеприказчиками в течение жизни сестры моей Джоан Харт, доходы же и проценты с упомянутых пятидесяти фунтов стерлингов должны быть выплачиваемы упомянутой сестре моей Джоан...

— «Доходы же и проценты»...

Послеже ее смерти поименованные пятьдесят фунтов стерлингов должны остаться за детьми упомянутой сестры моей... — Поровну?

И должны быть разделены поровну между ними...

— А если Джудит еще будет жива?

Если же упомянутая дочь моя Джудит будет жива по истечении поименованных трех лет... — Или будут живы ее потомки?

Или будет жив кто-нибудь из ее потомков, то моя воля такова, и я предназначаю и завещаю упомянутые сто пятьдесят фунтов стерлингов, которые должны быть отложены моими душеприказчиками и попечителями ради большей выгоды ее и ее потомков... — Ты опять забегаешь вперед.

Капитал не должен был выплачен ей; покуда она будет замужем и под властью мужа...

— Но...

Но моя воля такова, что ей ежегодно должны быть выплачиваемы проценты в течение ее жизни... — Понятно.

Ну и молодец. Всегда полезно иметь адвоката, который умеет шевелить мозгами.

— Молчи. Ни звука.

После же смерти ее упомянутый капитал и проценты должны быть выплачены ее детям, если у нее будут таковые...

— А если не будет?

Если ж нет, то ее душеприказчикам или уполномоченным, если она будет жива в упомянутый срок после моей смерти.

— Конец абзаца.

Еще нет. Если супруг, за которым она будет замужем по истечении поименованных трех лет или в какое-нибудь другое время после сего... — Супруг? Ты о чем?

Если супруг в достаточной мере обеспечит ее и ее потомков землями, соответствующими доле, предоставленной в ее пользу настоящим завещанием, и это будет признано моими душеприказчиками и попечителями — это значит тобой, Фрэнсис, — для важного условия договора необходим серьезный человек, — то моя воля такова, что упомянутые сто пятьдесят фунтов стерлингов должны быть уплачены упомянутому супругу, давшему такое обеспечение, для его личного пользования. Давай здесь прервемся.

— Да, передохнем и выпьем. Тебе, Уилл, нужно было стать юристом.

Я много кем мог бы стать, но теперь слишком поздно.

— Поздно будет, если ты умрешь, не составив завещания.

Толстяк Фрэнсис усмехнулся и помахал пергаментом перед моим носом. Я люблю запах свежих чернил.

Мы еще не закончили, Фрэнсис, но приближаемся к цели.

— Похоже на то. Объясни-ка, что за оговорки.

Потом. Мне тоже надо выпить.

— А если ты пригласишь меня к ужину...

Я хочу, чтобы завещание было подписано сегодня. Ты никуда не уйдешь, пока не скрепишь его печатью.

— Знаешь, чего бы мне хотелось на ужин? Хорошего такого, жирного каплуна. И обильно запить его хересом.

От хереса, Фрэнсис, люди жиреют и мозги их заплывают.

— Он прекрасно успокаивает нервы.

Не сомневаюсь. А может, тушеного карпа вместо каплуна? Даже я смогу осилить немного рыбы.

— Предпочитаю щуку.

Почему же, Фрэнсис?

— Потому что карп уже будет внутри щуки: щука — отличный хищник.

Вот именно, она ест себе подобных. С щукой ты получишь и карпа.

— А под хорошим голландским соусом она вообще будет бесподобна. Но я все-таки предпочел бы каплуна.

И как прикажешь его приготовить?

— В меду, с пряностями и специями. Да побольше чесночку, мускатного ореха, молотого миндаля, коринфского изюму, розмарина, корицы и нашпиговать черносливом и барбарисом.

Да, куда же без чернослива?

— Чернослив хорошо прокладывает путь к отхожему месту.

Если ты до него успеешь добежать. Ты уж извини, но ты мне нужен здесь, а не там.

— А после каплуна вели подать бланманже из каплуньих мозгов. Оно придаст силы любому мужчине.

Да, оно имеет такое свойство.

— Вот именно. А под занавес побольше гиппокраса³ — запить. Да приправить его хорошенько имбирем, длинным перцем и зернами рая⁴.

Рай? Я много о нем теперь думаю, а Фрэнсис продолжает истекать слюной при мысли о еде. Он сейчас похож на поэта, воспевающего красоту прекрасной дамы. Он явно выбрал не ту профессию. Гурманство — его истинное призвание. Что за обжора! Ну-ка, хозяйка, неси следующее блюдо со всеми, какие только есть, приправами для бедного изголодавшегося Фрэнсиса — да каплуна пожирнее. Он в них души не чает!

Примечания

1. Из стихотворения А. Теннисона «Локсли Холл» (пер. Д. Катар).

2. Дословно (лат.).

3. Напиток из подогретого вина с медом, используемый в лечебных целях и в качестве афродизиака.

4. Разновидность имбиря.