Разделы
Счетчики
Глава 13. «Тит Андроник»
Из четырех пьес и одной эпической поэмы, действие которых происходит в Риме, «Тит Андроник» — единственное произведение, которое не основано на событиях римской истории или легендах. Это чистый вымысел. Ни одно описанное в нем событие и ни одно действующее лицо в исторических источниках не упоминаются и не описываются.
Более того, «Тит Андроник» — самая кровавая и отвратительная из шекспировских пьес, в которой нагромождение страшных событий не оправдано художественной целесообразностью.
В самом деле, «Тит Андроник» вызывает такое неприятие, что большинство критиков с удовольствием поверило бы, что его написал не Шекспир. Увы, это не так. Существуют свидетельства современников о том, что «Тит Андроник» — трагедия Шекспира, написанная около 1593 г. Это ранняя пьеса, но отнюдь не самая ранняя; конечно, в это время Шекспир уже мог написать кое-что получше.
Видимо, Шекспир экспериментировал, пытаясь написать трагедию в стиле Сенеки (см. в гл. 11: «На то я Цезарь). Эти кровавые трагедии о чудовищных преступлениях и чудовищной мести были очень популярны в Елизаветинскую эпоху. Например, незадолго до того, как Шекспир начал свою карьеру драматурга, Томас Кид написал подобную драму под названием «Испанская трагедия», пьеса имела огромный успех.
Шекспир также хотел бы добиться успеха и отчаянно стремился потрафить вкусам публики. Поэтому в «Тите Андронике» с избытком присутствуют кровь, жестокость, катастрофы и месть. Действительно, драматург зашел так далеко, что возникает подозрение, не умышленно ли он довел дело до абсурда, выражая таким образом свое отвращение к этому жанру.
«...Последним венценосцем Рима»
Место действия пьесы — Рим; римляне готовятся к выборам нового императора.
На трон претендуют два сына старого императора: старший Сатурнин и младший Бассиан. Оба стремятся завоевать авторитет у горожан. Сатурнин делает упор на то, что он — старший:
Я — первородный сын того, кто был
До нас последним венценосцем Рима.
Величие отца за мной упрочьте
И старшинство мое не опорочьте.Акт I, сцена 1, строки 5—7(Перевод А. Курошевой)
Младший сын, у которого прав на престол меньше, вынужден играть на чувствах:
Вы, римляне, защита прав моих,
Коль Бассиан, сын цезаря, снискал
Благоволенье царственного Рима...Акт I, сцена 1, строки 10—11
Как звали императора, который «был последним венценосцем Рима», не сообщается.
Конечно, Бассиан называет себя «сыном Цезаря», но речь идет не о Юлии Цезаре и не об Октавии Цезаре. Всех римских императоров называли «цезарь»; это был один из царских титулов.
Увы, личность покойного императора установить невозможно, поскольку вся пьеса представляет собой странное смешение различных эпох истории Рима. Все появляющиеся на сцене сенаторы, трибуны и простые граждане облачены в доспехи, словно Римская республика переживает те суровые времена, которые описаны в «Кориолане». С другой стороны, в пьесе появляются более поздние императоры и вторгшиеся варвары из еще более отдаленной эпохи.
Имена сыновей императора вызывают отдельный интерес. Единственным Сатурнином, оставившим след в римской истории, был радикальный политик, убитый около 100 г. до н. э., когда в Риме начались беспорядки, в конце концов приведшие к гибели республики. Что же касается Бассиана (это имя младшего сына), то так звали трех императоров из династии Септимия Севера, которые правили в начале III в. н. э.
Бассианом звали старшего сына Септимия Севера. Он унаследовал трон после смерти отца в 211 г. н. э. Однако правил он под именем Каракалла; это прозвище Бассиан получил по названию длинного плаща («каракаллы»), его обычной одежды.
У Бассиана был младший брат Гета; предполагалось, что он унаследует трон вместе с Бассианом. Однако братья были смертельными врагами, и в 212 г. Бассиан убил Гету, проявив чрезвычайную жестокость.
Таким образом, изображенное в пьесе соперничество между Сатурнином и Бассианом до некоторой степени отражает реальное историческое соперничество Бассиана и Геты.
В некотором отношении эпоху правления Каракаллы можно считать самым поздним периодом, к которому относится действие пьесы, поскольку описанный в пьесе Рим является сугубо языческим. В пьесе нет ни одного упоминания о христианах; между тем после Каракаллы христианство приобрело такую силу, что игнорировать его было невозможно.
Однако в пьесе возникают другие аспекты, которые появились после правления Каракаллы.
Любопытно, что до наших дней дошел единственный экземпляр книги под названием «Трагическая история Тита Андроника». Книга была опубликована через полтора века после того, как Шекспир написал свою пьесу. Однако, возможно, это не первое издание, оригинал мог быть издан намного раньше и послужил Шекспиру источником.
В книге события разворачиваются при императоре Феодосии; самым знаменитым из римских императоров, носивших это имя, был Феодосий I. Он правил с 379 по 395 г., почти через два века после Каракаллы.
После Феодосия осталось два сына, но они, в отличие от сыновей Септимия Севера (или персонажей пьесы), за трон не боролись, а мирно правили вместе. При этом старший (Аркадий) правил Восточной Римской империей со столицей в Константинополе, а младший (Гонорий) — Западной Римской империей со столицей в Риме.
Конечно, в эпоху правления императора Феодосия Рим был полностью христианским, причем сам Феодосий отличался набожностью, поэтому изображение в пьесе языческих нравов является анахронизмом. (Впрочем, описанные в пьесе ужасные события плохо сочетаются с христианством.)
«...По прозванью Пий...»
Выясняется, что в Риме есть люди, выступающие против обоих сыновей покойного императора, — это сторонники некоего храброго полководца. На сцене появляется трибун Марк Андроник, родной брат этого полководца, и возглашает:
Но знайте, что народом Рима, чьею
Особой волей мы облечены,
На цезарский престол единогласно
Андроник избран, по прозванью Пий,
За многие заслуги перед Римом...Акт I, сцена 1, строки 20—23
Речь идет о Тите Андронике. Прозвище Пий (Благочестивый) иногда присваивалось в Риме тем, кто отличался высокой нравственностью и чтил богов и своих родителей. Наиболее известным был император Антонин Пий, правивший с 138 по 161 г. н. э.; эти годы были самыми мирными в истории Римской империи.
«...Диких готов»
Римляне испытывают благодарность к Титу Андронику за выигранные им войны. Марк говорит:
Сенатом он на родину отозван
С войны тяжелой против диких готов.Акт I, сцена 1, строки 27—28
Из последующих слов Марка явствует, что война была долгой:
Десятилетье протекло с тех пор,
Как, став за Рим, он дерзких покарал
Оружием...Акт I, сцена 1, строки 31—33
Готы — группа германских племен, в середине III в. н. э. (вскоре после правления Каракаллы) они совершали набеги на Римскую империю. В 269 г. н. э. готы были наголову разбиты римским императором Клавдием II, в честь этого события он получил прозвище Goticus (Готский); однако через год после этой победы Клавдий умер.
Примерно на сто лет готы присмирели. Но в 375 г. гунны вытеснили в Римскую империю группу готских племен (которых называли вестготами, или визиготами). В 378 г. вестготы разбили римлян в сражении у Адрианополя. Затем римский престол занял Феодосий, имя которого мы уже упоминали. Он сумел ликвидировать угрозу со стороны готов, прибегнув к дипломатии и подкупу, а не к военной силе.
Однако после смерти Феодосия вестготы вторглись в Италию и захватили Рим. Римляне не сумели победить их, вестготы ушли из Италии по собственной воле и в конце концов основали свое королевство на юге Франции. Это королевство постепенно расширилось и заняло всю территорию нынешней Испании. В 489 г. н. э. Италию захватила другая ветвь готов (остготы, или остроготы) и основала там свое королевство.
В это время в Риме не было ни одного полководца, который мог бы стать для Шекспира прообразом Тита Андроника. Никто не вел с готами долгих войн, а тем более не одерживал над ними побед. Такие военачальники появились у римлян несколько позже.
В прозаическом повествовании «Трагическая история Тита Андроника» указано, что готами, вторгшимися в Италию, правил король Тоттилий.
Вообще-то у остготов был вождь с похожим именем, воевавший в Италии. Звали его Тотила, и правил он с 541 по 552 г.
И тут римлянам удалось одержать победу над готами. Хотя готские племена захватили западные провинции Римской империи, однако до восточных провинций они не добрались, и те по-прежнему управлялись из Константинополя. В 527 г. императором Восточной Римской империи стал Юстиниан, решивший отвоевать у готов Запад. В 535 г. он направил в Италию великого полководца Велизария и начал не десяти-, а двадцатилетнюю войну с готами, которую римляне в конце концов выиграли.
Сначала победы одерживал Велизарий, но, когда королем остготов стал Тотила, положение изменилось. Велизария отозвали и заменили другим полководцем, Нарсесом (это единственный в истории евнух, отличившийся на военном поприще). В 552 г. Нарсес разбил Тотилу, а в 556 г. захватил всю Италию. В «Трагической истории» сказано, что Тит Андроник правил в Греции и прибыл отвоевывать Италию именно оттуда; это полностью соответствует истине.
Имя Андроник широко известно в истории. Так звали нескольких императоров, правивших в Константинополе, поэтому оно привлекает наше внимание к Восточной Римской империи. Не следует забывать, что неблагодарные императоры плохо обошлись как с Велизарием, так и с Нарсесом, в прозаической повести о Тите Андронике также говорится о несправедливости, проявленной императором по отношению к храброму полководцу.
Следовательно, можно предположить, что замысел «Тита Андроника» навеян событиями времен Велизария и Нарсеса, однако сюжет шекспировской пьесы аналогов в истории не имеет.
«Приам имел и вдвое больше...»
Имя полководца-победителя, внушающее благоговейный страх, заставляет сыновей императора отступить.
Входит Тит Андроник, сопровождающий гроб, и горестно говорит о страданиях, выпавших на долю его семьи во время войны:
Вот двадцати пяти сынов отважных, —
Приам имел и вдвое больше их, —
Остаток жалкий — мертвых и живых!Акт I, сцена 1, строки 79—81
Конечно, Приам — это царь Трои, согласно мифу, у него было пятьдесят сыновей. Из двадцати пяти сыновей Тита не менее двадцати погибло в ходе десятилетней войны с готами. Двадцать первого привезли в гробу с последней битвы; четверо оставшихся в живых скорбно сопровождают тело.
С ними королева готов Тамора и три ее сына.
«...Мрачным Стикса берегам!»
Первая забота Андроника — похороны сына по языческому ритуалу. Он корит себя за промедление:
Что ж допускаю, нерадивый к близким,
Сынов своих еще не погребенных
Блуждать по мрачным Стикса берегам!Акт I, сцена 1, строки 86—88
Стикс — река, за которой раскинулось царство мертвых Аид. Тени мертвых не могут пересечь эту реку, пока их не похоронят в соответствии с ритуалом; до тех пор они вынуждены тоскливо бродить по берегу.
«Была ли Скифия...»
Сыновья Андроника требуют во время похорон принести человеческую жертву, чтобы душа брата могла покоиться с миром. (Этот пример объясняет, почему пьесу нельзя отнести ко временам христианства.)
Тит Андроник приказывает принести в жертву Аларба, старшего сына королевы готов Таморы. Тамора умоляет пощадить сына. Ее речь очень трогательна, но суровый Тит не меняет решения, не столько из жестокости, сколько из верности своему, как он считает, религиозному долгу.
Младший сын Таморы Хирон восклицает:
Была ли Скифия такой жестокой?Акт I, сцена 1, строка 131
Во времена расцвета Греции скифы, кочевой народ, жил на равнинах к северу от Черного моря. Греки знали только, что скифы очень многочисленны и занимают огромную территорию. По каким-то причинам греки считали их настоящими варварами и использовали слово «скиф» только в уничижительном смысле.
«...Фракийскому тирану...»
Третий сын Таморы, Деметрий, мрачно добавляет:
...боги, давшие царице Трои
Возможность беспощадно отомстить
В его шатре фракийскому тирану,
Тебе помогут, королеве готов...Акт I, сцена 1, строки 136—139
Троянская царица Гекуба, стремясь спасти своего младшего сына Полидора, отослала его ко двору Полимнестора, царя Фракии. После падения Трои, когда погибли все дети Гекубы (кроме Гелена), греки убедили Полимнестора убить и Полидора.
Узнав об этом, Гекуба уговорила Полимнестора посетить разрушенную Трою, пообещав отдать ему спрятанное в руинах сокровище. Он прибыл в Трою с двумя сыновьями; согласно мифу, Гекуба в приступе гнева заколола обоих сыновей и ослепила Полимнестора.
Тем не менее жертвоприношение совершается, и Люций (старший из оставшихся в живых сыновей Тита) с мрачным ликованием объявляет:
Уж Аларб изрублен,
И внутренности брошены в огонь.Акт I, сцена 1, строки 143—144
Это завязка пьесы о двойной мести: сначала Тамора мстит Титу, а затем Тит мстит Таморе. В упоминании Деметрием Гекубы содержится намек на то, что грядут события жестокие и кровавые.
«Солопова взыскует счастья...»
Двадцать первый сын Тита похоронен; брат Тита Марк пророчески замечает, что мертвым быть спокойнее:
Но погребенья торжество надежней:
Оно Солонова взыскует счастья...Акт I, сцена 1, строки 176—177
Здесь имеется в виду визит (возможно, придуманный) великого афинского законодателя Солона в Лидийское царство, расположенное в Малой Азии. Богатый царь Лидии Крез показал Солону свои сокровища и спросил: «Это ли не счастье?» Солон сурово ответил: «Нельзя называть человека счастливым, пока он не умер». Иными словами, пока человек жив, он не застрахован от несчастья.
Конечно, долго ждать Крезу не пришлось. Кир Персидский разбил войско Креза, захватил его царство, лишив его трона, а самого царя привязали к столбу, чтобы сжечь на костре. Тогда Крез вспомнил пророчество Солона и выкрикнул имя великого афинянина. Любопытный Кир спросил, что это значит, и, выслушав рассказ, сохранил Крезу жизнь.
«...В Пантеоне»
Титу Андронику предлагают трон, но он отказывается, говоря, что слишком стар. Между сыновьями покойного императора тут же вспыхивает соперничество, но Андроник прекращает распрю, отдав предпочтение Сатурнину. Он возглашает:
Благодарю, трибуны, и прошу,
Чтоб выбор пал на старшего из принцев,
На Сатурнина, чьи заслуги, верю,
Рим озарят, как землю — луч Титана...Акт I, сцена 1, строки 225—226
Конечно, Титан — это одно из имен солнца.
Сатурнин быстро надевает корону и спешит выразить свою благодарность:
И для начала, Тит, чтоб возвеличить
Твой славный род, хочу императрицей
Лавинию назвать, царицей Рима,
Властительницей сердца моего,
С ней сочетавшись браком в Пантеоне.Акт I, сцена 1, строки 238—242
Благородная и добродетельная Лавиния — дочь Тита. Ее имя заставляет вспомнить легендарную римлянку Лавинию, дочь царя Латина, правившего той областью Италии, где позднее был заложен Рим. Троянский герой Эней, прибывший в Италию из захваченной греками Трои, женился на Лавинии и основал город Лавиниум, названный в ее честь. Затем на месте Лавиниума возник город Альба-Лонга, а на месте Альба-Лонги — Рим.
Пантеон (буквально: «все боги») — название любого здания, посвященного преимущественно богам. Римский Пантеон был построен в 27 г. до н. э. на средства Агриппы, знаменитого полководца и зятя Октавия Цезаря. Около 120 г. н. э. Пантеон перестроил и придал ему современные очертания император Адриан. Это единственное древнее римское здание, полностью сохранившееся до наших дней; оно до сих пор является местом поклонения, так как в 609 г. н. э. его превратили в христианскую церковь. Следовательно, во времена Велизария оно доживало свой последний век как языческий храм (хотя принято считать, что к этому времени язычников в Италии уже не осталось).
«Дивная Фебея...»
Кажется, все хорошо, но внезапно раздается гром среди ясного неба, и все распадается.
Бассиан, младший брат нового императора, кричит, что Лавиния принадлежит ему, и пытается ее похитить. Четыре брата Лавинии и ее дядя Марк на стороне Бассиана: видимо, Бассиан и Лавиния были обручены, хотя в пьесе нет и намека на предыдущие события.
Строгое понятие о чести заставляет Тита Андроника выступить против них; он уже отдал Лавинию Сатурнину.
Тит бросается в погоню и убивает Муция; так погибает его двадцать второй сын.
Однако Сатурнин приказывает Титу не пытаться вернуть Лавинию. Он успел влюбиться в Тамору и предпочитает, чтобы его женой стала королева готов. Сатурнин так описывает ее:
Ты ж, Тамора, правительница готов,
Затмившая собой красавиц римских,
Как дивная Фебея — нимф своих...Акт I, сцена 1, строки 316—318
Это сравнение с Фебеей (точнее, Фебой, сестрой Гипериона), богиней луны (другие ее имена — Селена, Диана и Артемида), выглядит странно. Тамора — не юная девушка, которую можно сравнить с девственной богиней, а вдова и мать троих взрослых сыновей.
Тем не менее Сатурнин хочет немедленно вступить с ней в брак:
Затем, что близко жрец с водой святою,
И факелы пылают, и готово Для Гименея все...Акт I, сцена 1, строки 324—326
Гименей (или Гимен) — бог брака.
«...Мудрый сын Лаэрта»
Тит Андроник, отвергнутый своей семьей и оскорбленный императором, который обязан ему своим положением, оказывается одиноким и обесчещенным всего через несколько минут после того, как корону предлагали ему самому.
Но Тит продолжает соблюдать законы чести. Он не желает, чтобы его мертвого сына хоронили в фамильной гробнице, так как тот умер, нарушив долг перед императором; он должен был беспрекословно подчиняться ему (во всяком случае, так этот долг понимает Тит Андроник). Однако Марк не согласен с ним:
Ведь греки предали земле Аякса,
Убившего себя; об этом их
Просил усердно мудрый сын Лаэрта.Акт I, сцена 1, строки 380—382
Аякс и Улисс соперничали за доспехи Ахилла после его смерти. Когда награда досталась Улиссу, Аякс сошел с ума и покончил с собой. Марк напоминает о том, что греки, несмотря на нечестивые дела, совершенные Аяксом в безумии перед смертью, и его самоубийство, все же решили похоронить героя с почестями в память о предыдущих подвигах. За такое решение высказался сам Улисс («сын Лаэрта»).
Доводы Марка убеждают Тита, и он дает согласие на похороны своего двадцать второго сына.
Успокаиваются и все остальные. Новая императрица Тамора играет роль миротворца и примиряет Сатурнина с его младшим братом Бассианом (теперь мужем Лавинии) и с его полководцем Титом Андроником. (Тем не менее она вполголоса обещает новому мужу, что придет время, и она жестоко отомстит им.)
Тит Андроник соглашается прекратить распри и предлагает устроить на следующий день большую охоту.
«...Прометей прикован был к скале»
Первая сцена, которая длилась весь первый акт, заканчивается. Второе действие начинается монологом человека, который находился на подмостках почти весь первый акт, не произнеся до сих пор ни слова. Это Арон (точнее, Арон Мавр), фигура довольно загадочная.
Древние греки не могли не заметить, что кожа обитателей южного берега Средиземного моря несколько темнее, чем у них. Поэтому греки обычно назвали обитателей северной Африки «темными».
По-гречески «темный» — mauros; именно такое имя получили североафриканцы. У латинян это слово превратилось в maurus; таково, в частности, происхождение названия царства Мавритания на северо-западе африканского континента. Именно этим царством правила дочь Клеопатры во времена Августа.
От латинского maurus произошло французское Maures, испанское Moros и английское Moors. В VIII в. н. э. североафриканские племена (недавно ставшие мусульманами) вторглись в Испанию и южную Францию. В IX в. они вторглись на Сицилию и в Италию. В результате европейцы намного лучше узнали мавров, но знакомству не обрадовались.
(Испанцы, которые не могли избавиться от мавров почти восемь веков, прошедших после первого вторжения, часто называют так всех мусульман. В 1565 г. Испания захватила Филиппинские острова, с удивлением обнаружив, что племена, живущие на южных островах, — мусульмане. За два века до прихода испанцев эти острова посетили мусульманские купцы, и мусульманские миссионеры обратили туземцев в свою веру. Испанцы окрестили этих южных филиппинцев «морос» и продолжают их так называть по сей день.)
В XV в. португальские моряки, исследовавшие западное побережье Африки, привезли оттуда черных рабов и положили начало отвратительной практике торговли людьми. Поскольку существовал обычай называть африканцев маврами, этих новых африканцев стали именовать «черными маврами», или blackamoors, но впоследствии сократили это название до moors.
Хотя в этой пьесе Арона называют Мавром, на самом деле он «черный мавр»; об этом говорят многочисленные приметы. Вполне вероятно, что во времена Велизария в Италии мог появиться чернокожий. В конце концов, власть императора Восточной Римской империи Юстиниана распространялась до верховий Нила. Куда удивительнее, что этот человек как-то связан с готами; впрочем, требовать от беллетристики исторической точности не приходится. Просто Шекспир нуждался в колоритном злодее.
«Мавра» можно было сделать не просто злодеем, но подлинным исчадием ада. Елизаветинцам черные лица казались странными, а потому отталкивающими; кроме того, давала себя знать привычка считать черным все дьявольское. Это делало чернокожего естественным стереотипом злодея. (Такое иррациональное представление части белых причинило неисчислимые страдания огромному количеству чернокожих, и это продолжается до сих пор.)
Арон размышляет над внезапным возвышением Таморы без малейшего огорчения, так как это ему на руку. Он говорит:
Арон, во всеоружье сердца, мыслей
С любовницей венчанной вознесись;
Возвысься с той, которую ты долго
Держал, как пленницу, в цепях любви,
Прикованной к очам Арона крепче,
Чем Прометей прикован был к скале.Акт II, сцена 1, строки 12—17
[В оригинале: «...чем Прометей прикован был к Кавказу». — Е.К.]
Прометей — титан, который украл огонь у солнца и, нарушив приказ Зевса, подарил его несчастным смертным, дрожавшим от холода. В наказание Зевс приковал Прометея нерушимыми волшебными цепями к горе Кавказ (которая, по представлениям греков, находилась где-то к востоку от Черного моря; по названию этой воображаемой горы впоследствии был назван весь Кавказский хребет, который действительно пролегает между Черным и Каспийским морями).
То, что Тамора является любовницей Арона, отражает другой предрассудок, очень распространенный в литературе того времени. Похоже, белые считали, что чернокожие мужчины неодолимо влекут к себе белых женщин; они объясняли это «животной» натурой чернокожих, якобы способствующей их повышенной сексуальности.
«Семирамидой...»
Арон продолжает ликовать, представляя себе будущее. Он вкушает, как будет
...тешиться с ней, королевой,
Богиней, нимфою, Семирамидой,
Сиреною, завлекшей Сатурнина,
И видеть гибель Рима и его.Акт II, сцена 1, строки 21—24
В 810 г. до н. э. Ассирией правила царица Шаммурамат. Она правила не так уж долго и не так уж успешно, да и Ассирия в то время была довольно слабым государством. Однако уже в следующем веке Ассирия превратилась в мировую державу, и вся Западная Азия трепетала перед ее беспощадными воинами.
Похоже, смутные воспоминания о великой и могучей Ассирии, которой когда-то правила женщина, произвели на греков сильное впечатление. Они переделали Шаммурамат в Семирамиду и начали сочинять о ней сказания. В этих сказаниях ее изображали царицей-завоевательницей, основавшей Вавилон, создавшей великую империю, правившей сорок два года и даже пытавшейся покорить Индию.
Однако этим греки не удовольствовались. Они изображали Семирамиду любящей роскошь и чудовищно похотливой; у царицы якобы было множество любовников, удовлетворявших ее ненасытные желания, так что в результате само имя Семирамида стало синонимом сладострастной женщины, занимающей высокое положение.
«...Вулкана украшенье»
Монолог Арона прерывают два оставшихся в живых сына Таморы, Хирон и Деметрий, которые внезапно влюбились в Лавинию и теперь ссорятся из-за этого. Арон напоминает, что она жена Бассиана, брата императора. Но это ничуть не заботит Деметрия, который отвечает:
Пусть Бассиан — брат цезаря, — носили
И лучшие Вулкана украшенье.Акт II, сцена 1, строки 88—89
Он намекает на то, что жена Вулкана Венера изменяла супругу с Марсом.
Арон считает, что ссориться глупо. Почему бы братьям не добиваться благосклонности Лавинии по очереди? Чтобы поступить так, одних убеждений недостаточно, так как, по мнению Арона,
Лукреция была не чище, верьте,
Лавинии, подруги Бассиана.Акт II, сцена 1, строки 108—109
Конечно, Лукреция — это римская матрона, героиня поэмы Шекспира «Лукреция» и его излюбленный символ целомудрия. («Лукреция» была написана примерно в одно время с «Титом Андроником». Может быть, именно эта строчка навела Шекспира на мысль о поэме? Или все было наоборот и воспоминание о законченной поэме заставило его написать эту строчку?)
Однако есть и другие способы, кроме убеждения. Вспомнив о завтрашней охоте, Арон хладнокровно предлагает заманить Лавинию в ловушку и изнасиловать ее. Готские принцы с радостью соглашаются.
«...Сатурн»
Проходят сутки, и охота начинается. Арон находит в лесу место, где можно спрятать сумку с золотом для осуществления гнусной цели, о которой мы вскоре узнаем.
Приходит Тамора и склоняет его предаться развлечению, которым
С Дидоной тешился скиталец-принц...Акт II, сцена 3, строка 22
Это еще одно упоминание о Дидоне и Энее (см. в гл. 2: «Крепчайшим луком Купидона...»), любимой мифологической паре Шекспира.
Однако Арон занят более важным делом. Он говорит:
Тобою, Тамора, Венера правит
В твоих желаньях; мной в моих — Сатурн.Акт II, сцена 3, строки 30—31
С точки зрения астрологии каждый человек рождается под знаком какой-то планеты, которая определяет главные качества личности. Влияние Венеры на людей понятно.
Сатурн же — самая удаленная от Земли планета, видная невооруженным глазом; поэтому он движется между звездами медленнее всех. Отсюда якобы следует, что родившиеся под знаком Сатурна так же тяжелы на подъем, серьезны и мрачны, как эта планета; именно это и означает эпитет «сатурнин».
«...У Филомелы»
Арон продолжает объяснять, почему он так серьезен и мрачен. Думая о возмездии за задуманное преступление, он говорит:
Что означает взор мой омертвевший,
Задумчивая мрачность и молчанье,
Моих волос развившиеся кольца, —
Так змей коварный распускает кольца,
К смертельному готовясь нападенью?Акт II, сцена 3, строки 34—36
Упоминание о «курчавых волосах» неопровержимо доказывает, что Шекспир имел в виду именно чернокожего африканца, а не смуглого мавра из Северной Африки.
Арон посвящает Тамору в подробности своего плана: Лавинию ждет страшная судьба. Он говорит:
День роковой настал для Бассиана;
Отнимется язык у Филомелы.Акт II, сцена 3, строки 42—43
[В оригинале: «...у его Филомелы». — Е.К.]
В одном из самых отталкивающих греческих мифов рассказывается о сестрах Филомеле и Прокне, дочерях царя Афин. Прокну выдали замуж за фракийского царя Терея. Однако Терей влюбился в сестру своей жены, пригласил ее ко двору и изнасиловал. А затем, чтобы помешать Филомеле рассказать правду, отрезал ей язык и спрятал несчастную среди своих рабынь.
Таким образом, фраза «лишиться языка» может быть метафорой предстоящего изнасилования. Однако в данной пьесе это предсказание будет выполнено буквально.
«...Как с Актеоном было»
Арон дает Таморе письмо, которое в соответствии с его планом нужно будет использовать позже, и уходит.
Появляются Бассиан и Лавиния. Конечно, все в охотничьих костюмах; Бассиан саркастически сравнивает Тамору с богиней охоты Дианой. Оскорбленная Тамора подозревает, что за ней следили, и говорит:
Имей я власть, присущую Диане,
Твой лоб рогами тут же б увенчался,
Как с Актеоном было то, — и псы
На тело превращенное твое
Набросились бы, мерзостный невежа!Акт II, сцена 3, строки 61—64
Актеон — в греческом мифе юноша, который во время охоты нечаянно наткнулся на купавшуюся Диану и, застыв на месте от восхищения, начал наблюдать за ней. Когда нимфы из свиты Дианы обнаружили Актеона, разгневанная богиня превратила его в оленя, после чего собственные гончие погнались за юношей и загрызли его насмерть.
Несомненно, упоминание о рогах на голове Бассиана — намек на запланированное изнасилование его жены.
«Твой черный киммериец...»
Бассиан и Лавиния намекают на то, что Тамора была замечена в занятии куда менее невинном, чем купание, и открыто говорят о ее связи с Ароном. Бассиан заявляет:
Твой черный киммериец, королева,
Поверь мне, запятнает честь твою
Позорным, грязным, гнусным цветом тела.Акт II, сцена 3, строки 72—73
Скифы, которые жили на землях Северного Причерноморья, появились там только в 700 г. до н. э. Раньше там обитали племена, которых Гомер назвал киммерийцами. (Считается, что именно в их честь назван полуостров Крым, находящийся в северной части Черного моря.)
В гомеровскую эпоху греки считали Киммерию чрезвычайно отдаленной областью и сочиняли о ней весьма странные легенды. Они представляли Киммерию туманной и сумеречной страной, где никогда не светит солнце. (Возможно, путешественники принесли в Грецию легенды о северных районах.)
В результате выражение «киммерийская тьма» стало метафорой абсолютной черноты. Арона называют «киммерийцем» не потому, что он уроженец дальнего севера, а потому, что он чернокожий.
«...Устье мглистое Коцита»
Жестокий план Арона начинает осуществляться.
Входят сыновья Таморы Хирон и Деметрий. Тамора рассказывает им, что Бассиан и Лавиния заманили ее сюда с недобрыми намерениями. Готские принцы поспешно закалывают Бассиана, прячут его тело в глубокий ров и тащат Лавинию за кулисы, чтобы по очереди изнасиловать ее. Тамора злорадно поощряет их. Она не внемлет мольбам Лавинии о пощаде и напоминает о том, как Тит Андроник отказался откликнуться на мольбы Таморы пощадить ее старшего сына.
Тамора уходит. Появляется Арон в сопровождении Квинта и Марция, двух из трех оставшихся в живых сыновей Андроника. Марций падает в ров, в котором спрятан труп Бассиана. Когда встревоженный Квинт, перегнувшись через край, спрашивает, не ранен ли брат, Арон незаметно исчезает.
Марций, обнаружив тело Бассиана, приходит в ужас. Он говорит:
Так свет луны Пирама озарял,
Когда лежал он, весь в крови девичьей.
Брат, помоги рукою ослабевшей, —
Коль ты от страха ослабел, как я, —
Подняться из прожорливой трущобы,
Как устье мглистое Коцита, мерзкой.Акт II, сцена 3, строки 231—236
Пирам — в греческой мифологии несчастный влюбленный, который умер при лунном свете, увидев окровавленное покрывало (см. в гл. 2: «...Пирама и Фисбы»). Коцит — одна из пяти рек подземного мира. Это название, означающее «плач», является символом скорби по умершим.
«Хитрейшего ты встретила Терея...»
Ужасы продолжаются. Арон приводит на сцену императора Сатурнина, который обнаруживает рядом с телом брата Квинта и Марция. В фальшивом письме, заранее подготовленном Ароном, говорится, что эти двое подкупили охотника, чтобы убить Бассиана. Доказательством подкупа является и сумка с золотом, которую Арон спрятал на месте преступления.
Сыновей Тита тут же обвиняют в убийстве с заранее обдуманным намерением и тащат в тюрьму.
Когда все уходят, на сцене вновь появляются сыновья Таморы. Они изнасиловали Лавинию и отрезали ей язык, чтобы она не рассказала о случившемся. Но братья, видимо, хорошо знали греческий миф, потому что отрезали ей заодно и руки. Хирон с садистским юмором говорит:
Пиши, что думаешь, чего желаешь;
Изображай с обрубками писца.Акт II, сцена 4, строки 3—4
Принцы уходят. На сцене появляется Марк, брат Тита Андроника, и обнаруживает Лавинию. Он тут же понимает, что случилось, и говорит:
Лишь языка лишилась Филомела
И вышила рассказ свой на холсте.
Но у тебя возможность эту взяли,
Хитрейшего ты встретила Терея:
Он отрубил прекрасные персты,
Что выткали б искусней Филомелы.Акт II, сцена 4, строки 38—43
В греческом мифе Филомеле отрезали язык и спрятали ее в помещении для рабынь. Однако она сумела раскрыть тайну, соткав ковер, на котором была вышита надпись «Филомела у рабынь». Ковер доставили ее сестре Прокне, которая тут же освободила Филомелу и приготовилась отомстить за нее.
Отрезав Лавинии руки, злобные принцы лишили ее возможности воспользоваться уловкой Филомелы.
Марк Андроник не может поверить, что у кого-то поднялась рука искалечить Лавинию, такое прекрасное создание. Он говорит об этом злодее:
Внимая же гармонии, творимой
Сладчайшим языком,
Заснул бы, выронив кинжал, как встарь
У ног фракийского поэта Цербер.Акт II, сцена 4, строки 48—51
Орфей, сладкоголосый певец из Фракии («фракийский поэт»), спустился в подземное царство, чтобы вернуть оттуда любимую жену Эвридику. Приблизившись к трехголовому адскому псу Церберу (Керберу), он спел такую нежную колыбельную, что усыпил даже это ужасное создание и прошел мимо него целым и невредимым.
«...Тарквиний с королевой»
Страшные несчастья сыплются на Тита Андроника одно за другим. Его сыновей Квинта и Марция ведут на казнь, и никто не прислушивается к их мольбам. Последний оставшийся сын, Люций, пытается отбить братьев, но ему это не удается, и его приговаривают к изгнанию. Затем Марк приводит искалеченную Лавинию, и Тит рыдает.
Сетования Тита прерывает Арон, пришедший с известием. Если кто-нибудь из Андроников — Тит, Марк или Люций — согласится пожертвовать рукой, эту жертву примут в обмен на жизнь и свободу двоих сыновей Тита. Спор о том, кто из Андроников должен принести жертву, выигрывает Тит, и Арон отрубает ему руку.
Однако это только усугубляет отчаяние Андроника: вскоре Титу возвращают отрубленную руку вместе с головами двоих сыновей, которых все равно казнили. Из детей Тита Андроника остались в живых только Люций и искалеченная Лавиния.
Тамора с лихвой отомстила за смерть сына; теперь планы мести начинает строить Тит. Люций, по-прежнему осужденный на изгнание, делает то же самое. Оставшись на сцене в одиночестве, он говорит, что соберет за границей войско и поведет его на Рим, а затем произносит монолог, обращенный к отсутствующему отцу:
Но отомщу я, если буду жив:
Пусть Сатурнин с женою у ворот
Здесь молят, как Тарквиний с королевой.Акт III, сцена 1, строки 296—298
Тарквиний — последний царь Древнего Рима, свергнутый в 509 г. до н. э. Он привел к воротам Рима войско, пытаясь вернуть себе трон, но потерпел неудачу. Конечно, Тарквиний не просил у ворот о милости; ведь за его спиной была армия.
Мысль о мести с помощью вражеской армии до некоторой степени соответствует эпохе Велизария и Нарсеса. Велизарий не пытался мстить неблагодарному Юстиниану, хотя, согласно преданию, в конце жизни якобы просил милостыню на улицах. (Конечно, эта легенда не основана на фактах.)
Что же касается преемника Велизария, то это совсем другая история. В конце своей долгой жизни Нарсес правил Италией, но после смерти Юстиниана, когда Нарсесу было за девяносто, старого полководца отозвали домой. Согласно легенде (вряд ли правдивой), его отзыв сопровождался оскорбительным посланием: мол, евнуху следует прясть шерсть вместе с дворцовыми служанками.
Уязвленный Нарсес ответил: «Я сотку им такую сеть, распутать которую будет нелегко». Затем он предложил варварам-ломбардцам вторгнуться в Италию, что те и сделали весьма успешно.
«Корнелия читала не так усердно...»
Действие перемещается в дом Андроника. Там мы впервые знакомимся с внуком Тита. Он сын Люция и носит то же имя, что и отец.
Вбегает Люций-младший с книгами под мышкой. За ним бежит немая Лавиния. Мальчик испуган, но Тит и Марк, остановив, успокаивают его: Лавиния не причинит ему зла; она любит племянника. Тит говорит:
Ах! Сыновьям Корнелия читала
Не так усердно, как она тебе,
Стихи и книгу Туллия «Оратор».Акт IV, сцена 1, строки 12—14
Упомянутая здесь Корнелия — дочь Публия Корнелия Сципиона, римского полководца, нанесшего окончательное поражение Ганнибалу в 202 г. до н. э. Корнелию считали идеалом добродетельной римской матроны — целомудренной, благородной, любящей и преданной своим двум сыновьям.
Эти сыновья получили самое лучшее для того времени образование. Корнелия несказанно гордилась ими: когда одна римская матрона, придя к ней в гости, показала ей свои драгоценности и захотела взглянуть на драгоценности хозяйки, Корнелия просто показала гостье своих детей. «Вот мои драгоценные камни», — сказала она.
Туллием англичане иногда называли великого римского оратора Марка Туллия Цицерона. Один из самых знаменитых его трудов называется De Oratore («Об ораторском искусстве»); именно его и имеет в виду Тит.
«Метаморфозы»
Лавиния разбирает книги, которые обронил мальчик, ее внимание привлекает одна из них. Люций говорит деду, как она называется:
Овидий это, матушкин подарок, —
«Метаморфозы».Акт IV, сцена 1, строки 42—43
В «Метаморфозы» Овидия включены мифы, посвященные превращениям людей в другие существа. Там есть и миф о Прокне и Филомеле, потому что в конце жизни Филомела превратилась в соловья, а Прокна — в ласточку. Лавиния хочет найти этот миф, чтобы объяснить Титу и Марку, что ее изувечили, чтобы скрыть изнасилование.
Ясно, что тут Шекспир поспешил. Марк догадался об этом сразу же, как только увидел изувеченную Лавинию. Вот его реплика из второго акта:
Тебя Терей, знать, некий обесчестил,
Язык отняв, чтоб выдать не могла.Акт II, сцена 4, строки 26—27
Марку приходит в голову, что можно писать палочкой на песке, держа эту палочку во рту и помогая себе запястьями. Руки для этого вовсе не требуются. Таким способом Лавиния сообщает, что стала жертвой Хирона и Деметрия. Теперь Тит знает, кому он должен отомстить.
«Ни Энкелад...»
Очевидно, после начала пьесы прошло немало времени, потому что Тамора должна родить; предполагается, что отец ребенка — император Сатурнин. Однако роды происходят преждевременно, и выясняется, что отец — вовсе не Сатурнин, а Арон. Спорить невозможно, потому что ребенок черный.
Естественно, этот факт необходимо скрыть, иначе неверность Таморы станет известна даже Сатурнину и изменницу казнят. Кормилица, принявшая роды, приносит ребенка Арону; Тамора требует убить младенца, чтобы спрятать концы в воду.
Но тут Арон перерождается. Перед нами уже не законченный злодей, а гордый отец. Как ни странно, в его словах звучит гордость черных активистов 60-х годов XX в. Он кричит кормилице, которая испытывает отвращение при виде ребенка:
Черт побери! Чем черный цвет так плох?
Морданчик милый, славненький цветочек!Акт IV, сцена 2, строки 71—72
Когда присутствующие при этой сцене Хирон и Деметрий предлагают убить своего сводного брата, чтобы спасти мать, Арон, выхватив меч, яростно восклицает:
Вам говорю, юнцы: ни Энкелад
С исчадьями грозящими Тифона,
Ни славный сам Алкид, ни бог войны
Его не вырвут из отцовских рук.Акт IV, сцена 2, строки 93—96
Энкелад — один из наводящих ужас гигантов (со змеями вместо ног), которых породила Мать-Земля, оскорбленная тем, что Юпитер (Зевс) и другие боги уничтожили титанов, которые также были ее детьми.
Гиганты, которыми командовал Энкелад, вступили с богами в битву, описание которой (по крайней мере, в том виде, в каком оно дошло до нас) напоминает пародию на Гомера; это почти комический пересказ мифа, содержащий чудовищные преувеличения. Например, Энкелада убивает Афина, бросив в него огромную гору; гора расплющивает гиганта и превращается в остров Сицилию.
Из реплики Арона можно сделать вывод, что Энкелад и другие титаны — отпрыски Тифона, но это не так. Тифон родился уже после поражения титанов, это было самое большое и страшное чудовище. Он вызвал Юпитера на поединок и практически одержал победу, потому что перерезал ему сухожилия рук и ног и спрятал их, парализовав великого бога. Найти сухожилия сумел только покровитель воров Меркурий (Гермес). Он вернул Юпитеру способность двигаться, и в конце концов царь богов убил Тифона, метнув в него несколько молний.
После упоминания об Энкеладе и Тифоне переход к Алкиду (Геркулесу) и богу войны (Марсу) выглядит значительным снижением накала страстей.
Готские принцы, напуганные яростью Арона, спрашивают, каковы его планы. Тот первым делом убивает кормилицу, стремясь уменьшить число лиц, посвященных в тайну. Затем он собирается подменить черного ребенка белым, который станет наследником престола. Тем временем Арон будет тайно воспитывать своего сына воином.
«...Рог отбил Тельцу»
Готовя месть, Тит симулирует безумие, чтобы сбить с толка Сатурнина и Тамору и заставить их поверить в то, что он не представляет опасности. Сумасшествие Тита (а он достаточно страдал, чтобы сыграть его достоверно) воплощается в поиски справедливости на небесах и в аду. Он восклицает:
Я в огненное озеро нырну
И вытащу ее [справедливость. — Е.К.] из Ахерона.Акт IV, сцена 3, строки 44—45
Ахерон — еще одна из рек Аида (две другие, Стикс и Коцит, уже упоминались в пьесе).
Тит продолжает жаловаться на физические несовершенства Андроников, мешающие такому важному делу, как поиски справедливости. Он говорит брату Марку:
Марк, лишь кустарник, а не кедры мы;
Костяк наш сделан не под стать циклопам.Акт IV, сцена 3, строки 46—47
Циклопы — одноглазые гиганты, ковавшие молнии для Юпитера. Во времена Троянской войны они жили на Сицилии. По крайней мере, Улисс на обратном пути из Трои столкнулся с таким циклопом по имени Полифем и победил его; это один из наиболее известных эпизодов «Одиссеи».
Однако основной способ поисков справедливости состоит в том, что Тит посылает в небо стрелы с привязанными к ним посланиями; в письмах, адресованных богам, он просит их восстановить справедливость. Все Андроники помогают ему. Тит подчеркивает свое безумие, делая вид, будто замечает, что его действия оказывают влияние на созвездия, которые Тит описывает так, словно они существуют на самом деле и имеют форму, соответствующую их названию.
Он говорит юному Люцию:
Славно, Люций! В лоно
Ты Девы угодил: теперь — в Палладу.Акт IV, сцена 3, строка 65
Публию, сыну Марка, он говорит:
О Публий, Публий, что же ты наделал?
Смотри, смотри, ты рог отбил Тельцу.Акт IV, сцена 3, строки 69—70
И Дева, и Телец — это знаки зодиака. Похоже, большинство шекспировской публики подозревало, что воображаемые создания, образованные воображаемыми линиями, соединяющими звезды, существуют на самом деле. Юмор заключается в представлении, что стрелы, посланные человеком, могут достичь их. (Кстати, Паллада — второе имя греческой богини Афины.)
Марк поддерживает игру в безумие. Он говорит Титу:
...выстрелил наш Публий,
И Бык, задетый, Овна так боднул,
Что во дворец рога бараньи сбросил.
Кто ж их нашел? Подлец императрицын.
Она же — рассмеялась и велела
Их цезарю в подарок поднести.Акт IV, сцена 3, строки 71—76
Овен — также зодиакальное созвездие. Оно соседствует с Тельцом, поэтому можно вообразить, будто Телец напал на Овна. Это позволяет Марку отпустить любимую шутку елизаветинцев, намекающую на то, что император — рогоносец.
«...Как встарь Кориолан»
Если план Тита заключался в усыплении подозрений императора и императрицы, то он быстро провалился. Письма с призывом к Небесам приводят Сатурнина в ярость, потому что послания падают на римские улицы. Горожане, нашедшие их, начинают сочувствовать Титу, с которым поступили так несправедливо.
Кроме того, императора раздражает деревенский простофиля, доставивший ему послание Тита. Сатурнин приказывает повесить беднягу.
Он готов пойти еще дальше и арестовать Тита, но в это время гонец сообщает, что у ворот Рима стоит многочисленная армия готов:
Вновь готы поднялись и с силой ратной
Из удальцов, наклонных к грабежу,
Идут сюда стремительно; их Люций,
Сын старого Андроника, ведет,
Грозя расправу учинить над нами
Такую же, как встарь Кориолан.Акт IV, сцена 4, строки 66—69
Кориолан — легендарная личность раннего периода римской истории. Стремясь отомстить соплеменникам за неблагодарность, он возглавил вражеское войско и осадил Рим. Через пятнадцать лет после «Тита Андроника» Шекспир написал трагедию «Кориолан», посвященную этому более раннему событию.
Однако Тамора обещает, что Люций поступит так же, как Кориолан. Кориолан отвел войско от Рима, откликнувшись на мольбу матери. Сейчас Тамора намерена просить Тита, чтобы он убедил сына увести вражескую армию. (Она еще не подозревает, что Титу известно, какое злодейство совершили ее сыновья.)
«Лютей, чем Прокна...»
Действие перемещается в лагерь готов, приведенных Люцием к городским стенам. Один гот взял в плен Арона, который пытался найти безопасное место для своего сына. Когда Арона приводят к Люцию, тот угрожает повесить и отца, и сына. Стремясь спасти ребенка, Арон признается во всем.
Тем временем Тамора придумала, как убедить Тита отозвать сына. Она воспользуется его безумием, нарядится богиней Мести, а два ее сына — Насилием и Убийством (то есть духами, специально созданными для того, чтобы мстить за эти два преступления).
Замаскированная Тамора обещает безумному Титу расправиться со всеми его врагами, после чего просит Тита устроить пир и пригласить на него Люция. Тогда свершится Месть, и Тит сможет покарать императора, императрицу и сыновей императрицы. (На самом деле Тамора собирается убить Тита и Люция; очевидно, лишившись вождя, готы в страхе рассеются.)
Тит делает вид, что согласен с этим планом, и посылает Марка пригласить Люция на пир.
Но когда Месть собирается уйти, Тит настаивает на том, чтобы Насилие и Убийство остались с ним. Иначе он прикажет Марку вернуться, и их план провалится. Тамора велит сыновьям не перечить ему и уходит одна.
Сразу после ухода Таморы Тит призывает друзей и велит им связать Насилие и Убийство. Хирон и Деметрий заявляют, что они сыновья императрицы, надеясь напугать своих противников, но Тит просто приказывает заткнуть им рты, а потом говорит, как именно он намерен отомстить им:
Лютей, чем к Филомеле, к дочке были, —
Лютей, чем Прокна, буду отомщен.Акт V, сцена 2, строки 195—196
Когда Прокна узнала, как ее муж Терей поступил с Филомелой, она замыслила страшную месть. Царица убила маленького сына Итиса, рожденного ею от Терея, и накормила его мясом Терея.
То же самое хочет сделать и Тит. Сыновья Таморы отрезали Лавинии не только язык, но и руки. В отместку Тит скормит их матери не одного сына, а сразу двух.
С этими словами он перерезает горло Хирону и Деметрию и переливает их кровь в сосуд, который держит Лавиния.
«Виргиний пылкий...»
Пир начинается. На нем присутствуют все (даже Арон с младенцем). Тит, нарядившись поваром, задает вопрос императору:
Виргиний пылкий хорошо ли сделал,
Дочь умертвив своей рукой за то,
Что чести и невинности лишилась?Акт V, сцена 3, строки 36—38
Согласно легенде, Виргиний был воином из плебеев и жил около 450 г. до н. э. (поколением позже Кориолана). Его прекрасная дочь Виргиния привлекла внимание патриция Аппия Клавдия, который тогда был самым могущественным человеком в Риме. Аппий хотел завладеть девушкой, подкупив лжесвидетелей, которые должны были заявить, что Виргиния — дочь одной из его рабынь и, следовательно, сама является рабыней.
Пришедший в отчаяние Виргиний, не зная, как остановить Аппия Клавдия, внезапно заколол дочь во время суда и заявил, что только смерть могла спасти девушку от бесчестья.
Кстати, Тит описывает ситуацию неправильно. Дочь Виргиния не была «изнасилована, обесчещена и лишена девственности». Ей это только грозило.
Сатурнин говорит, что Виргиний был прав, после чего Тит быстро закалывает Лавинию. Когда разгневанный император спрашивает, зачем Тит это сделал, тот отвечает, что ее изнасиловали Хирон и Деметрий, за что обоих убили и запекли в пирог, который в данный момент ест императрица.
Затем Тит закалывает Тамору; после этого Сатурнин закалывает Тита, а Люций — Сатурнина.
«Какой Синон...»
Некий римский вельможа спрашивает Люция, чем вызвана гражданская война в Риме и эти убийства:
Скажи, какой Синон нас обольстил,
Кто ввез машину, нашей Трое — Риму —
Гражданскую тем рану нанеся.Акт V, сцена 3, строки 85—87
Синон — тот самый грек, который убедил троянцев ввезти в город деревянного коня («роковое изобретение»), после чего Троя была взята и разграблена.
«Раскаиваюсь...»
Люций и Марк рассказывают об обидах, нанесенных Андроникам императором, императрицей, ее сыновьями и Ароном. В доказательство они предъявляют собравшимся даже ребенка Арона.
Возмущенные римляне выбирают Люция новым императором и приговаривают Арона к наказанию. Люций приказывает закопать Арона по шею в землю и уморить его голодом.
Однако даже сейчас Арон отказывается смириться, невольно внушая публике восхищение своей дерзостью. Услышав, что его ждет, он гневно отвечает:
Я не ребенок, чтоб с мольбой презренной
Покаяться в содеянном мной зле.
Нет, в десять тысяч раз еще похуже
Я б натворил, лишь дайте волю мне.
Но, если я хоть раз свершил добро,
От всей души раскаиваюсь в этом.Акт V, сцена 3, строки 185—190
Эта отвратительная речь достойное завершение отвратительной пьесы, которая начинается:
1) трупом одного из сыновей Тита и продолжается
2) жертвоприношением сына Таморы Аларба, совершенным Люцием;
3) убийством Муция, совершенным его отцом Титом;
4) убийством Бассиана Хироном и Деметрием;
5) изнасилованием Лавинии и лишением ее языка и рук Хироном и Деметрием;
6) отрезанием руки Тита, совершенным Ароном;
7) казнью Марция и
8) казнью Квинта по приказу императора;
9) убийством кормилицы (повивальной бабки?) Ароном;
10) повешением деревенского простофили за ничтожное оскорбление по приказу Сатурнина;
11) убийством Хирона и
12) Деметрия Титом;
13) невольным каннибализмом Таморы;
14) убийством Лавинии Титом;
15) убийством Таморы Титом;
16) убийством Тита Сатурнином;
17) убийством Сатурнина Люцием и, наконец,
18) предстоящей смертью Арона от голода.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |