Счетчики






Яндекс.Метрика

Кто и зачем придумал «шекспировский вопрос». Следы гения

Итак, почему же все-таки возник «шекспировский вопрос», почему он продолжает существовать и будоражить умы? Может быть, действительно все дело в том, что о жизни Великого Барда якобы мало известно, как это часто можно слышать? Нет, это неверно — так было только в первое столетие после его смерти. Однако постепенно благодаря кропотливому труду многих поколений исследователей о нем стало известно гораздо больше, чем о других литераторах и актерах того времени. Дело именно не в количестве достоверных, документально подтвержденных биографических фактов, а в их характере, их просто потрясающей несовместимости с тем, что говорят о своем авторе шекспировские произведения — 37 пьес, 2 большие поэмы, цикл сонетов, несколько других стихотворений. И чем больше узнавали достоверных биографических фактов, чем глубже изучали шекспировские произведения, тем очевиднее становилось это несоответствие.

Известный русский дореволюционный специалист, автор ряда работ в области истории английской литературы Н.И. Стороженко, никогда не сомневавшийся в истинности традиционной идентификации личности Уильяма Шекспира, вместе с тем отмечал: «История литературы не знает большего несоответствия между тем, что нам известно об авторе, и его произведениями». Р.У. Эмерсон еще раньше писал, что не может совместить шекспировские биографии с шекспировским творчеством. Мимо этого бросающегося в глаза противоречия не может пройти ни один сегодняшний биограф Шекспира, каким бы образом он его ни объяснял.

Кроме общего впечатления глубокой духовности и человечности, высоко поднятых над кипением мирских страстей, из шекспировских драматических и поэтических произведений мы узнаем об их авторе довольно много. Его герои говорят не только о своих повседневных заботах и стремлениях, о своих друзьях и врагах. Они часто рассуждают о смысле жизни и смерти, о добре и зле, о любви, о смысле истории людей — эти рассуждения иногда кажутся не связанными непосредственно с действием, и тогда мы ощущаем биение шекспировской мысли, и эта мысль поражает своей философской глубиной и изощренностью, своим проникновением в труднейшие проблемы бытия. Но, конечно, его гений проявляется не только и не столько в мышлении, в анализе: подобно природе, его искусство снова и снова творит жизнь на сцене театра, сцене, подчас способной вместить целый мир.

Шекспировские произведения свидетельствуют не только о гениальном художественном мастерстве их автора, но также об огромном, ни с чем не сравнимом богатстве языка Шекспира. Его словарь насчитывает около 20 тысяч слов, то есть в два-три раза больше, чем у самых образованных и литературно одаренных его современников и даже писателей следующих поколений и веков (для сравнения, у Джона Милтона, Фрэнсиса Бэкона — по 8 тысяч слов, у Уильяма Теккерея — 5 тысяч; в словаре таких французских писателей, как Виктор Гюго, Ипполит Тэн, живших через два столетия после Шекспира, — примерно по 9 тысяч). Англичанин нашего времени, имеющий высшее образование, употребляет не более 4 тысяч, а малообразованный провинциальный житель елизаветинской Англии обходился 1 тысячью или даже половиной того. Такой огромный разрыв говорит сам за себя — ничего подобного история мировой литературы не знает. Шекспир ввел в английский язык, как сообщает Оксфордский словарь, около 3200 новых слов — больше, чем Бэкон, Джонсон, Чапмен, вместе взятые.

Так представлял себе Шекспира за работой в кабинете художник XIX века Джон Фэд. Книги, книги...

Произведения Шекспира также свидетельствуют, что он владел французским, латинским, итальянским языками, мог читать на греческом, возможно, и на других языках. Напомню, что в «Генрихе V» 4-я сцена III акта написана целиком по-французски, так же как и разговор с пленным в 4-й сцене IV акта, а всего в этой пьесе около 100 строк на хорошем французском языке. Отдельные французские, итальянские, латинские слова и фразы присутствуют во многих пьесах. Сюжет «Гамлета» взят из «Трагических историй» француза Бельфоре, переведенных на английский только через столетие; сюжеты «Отелло» и «Венецианского купца», включая многие детали, заимствованы соответственно из сборников итальянских новелл Джиральди Чинтио и Джованни Фьорентино, тоже появившихся на английском языке лишь в XVIII веке. Шекспир знал произведения Монтеня, Рабле, Ронсара, Ариосто, Боккаччо, Банделло. Сюжет «Двух веронцев» взят из испанского пасторального романа Монтемайора, на английском языке до появления пьесы не печатавшегося1.

Многочисленны свидетельства классического, то есть основанного на греко-латинской культурной традиции, образования автора, превосходного знания Шекспиром греко-римской мифологии, литературы, истории, использования им сочинений Гомера, Плавта, Овидия, Ливия, Сенеки, Плутарха, Аппиана, причем не только в переводах, но и оригиналов. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать его поэмы, пьесы римского цикла, «Тимона Афинского». Насчитано 260 случаев использования им мифологических и исторических персонажей классической Античности; не будет большим преувеличением сказать, что эти имена не сходят с языка Великого Барда.

Чрезвычайно широк круг его чтения на английском языке. При создании исторических пьес он пользовался «Хрониками» Холиншеда, трудами Холла, Графтона, Фабиана, Стоу. Он знал романы о короле Артуре, сочинения Чосера, Гауэра, следил за литературой о путешествиях и географических открытиях, за произведениями современных ему поэтов и драматургов, хорошо разбирался в Священном Писании. Специальные исследования, проведенные учеными за последние полтора столетия, показали основательность познаний Шекспира в английской истории, юриспруденции, риторике, музыке, ботанике, медицине (тех лет, разумеется), военном и даже морском деле (например, команды, отдаваемые боцманом в «Буре», точно соответствуют ситуации, в которой оказалось терпящее бедствие парусное судно). В шекспировских произведениях насчитали 124 места, связанных с юриспруденцией, 172 — с морским делом, 192 места свидетельствуют о знании и каком-то опыте военного дела, слово «музыка» и производные от него встречаются 170 раз. В те времена подавляющая часть таких знаний, такой эрудиции могла быть получена только в университете, от домашних учителей, от людей, лично участвовавших в военных походах. Напомню, что публичных библиотек до конца XVI века в Англии еще не было. Многое говорит об очень близком знакомстве Шекспира с придворным этикетом, титулатурой, родословными, языком самой высокородной знати и монархов. Именно в этой среде, где происходит действие большинства его пьес, Великий Бард чувствует себя наиболее уверенно. Статистики насчитали 196 мест в его произведениях, где проявилось знание времяпрепровождения титулованных лендлордов, их игр и развлечений, в том числе редких и дорогих, таких как охота с соколами, псовая охота, теннис; эти знания не могли быть обретены заочно. Ботаники обратили внимание, что герои Шекспира упоминают названия 63 различных трав, цветов и деревьев. Можно предложить читателям этой книги проверить себя: сколько разновидностей растительного мира они могут назвать...

Удивляет доскональное знание Шекспиром многих городов Северной Италии; некоторые биографы предполагали, что он побывал там. Места действия пьес — Венеция, Падуя, Верона, Милан, Мантуя. Люченцио в «Укрощении строптивой» появляется в Падуе со словами:

«Сбылось мое заветное желанье
Увидеть Падую, наук питомник,
И наконец в Ломбардию я прибыл —
Волшебный сад Италии великой».

Люченцио, родившийся в Пизе и воспитанный во Флоренции, хорошо знает, чему можно научиться в знаменитом Падуанском университете. И не только Люченцио, но и его слуга Транио:

«Mi perdonate, добрый мой хозяин!
Я рад, что твердо вы решили сласть
Сладчайшей философии вкусить.
Но только, мой хозяин, преклоняясь
Пред этой добродетельной наукой,
Нам превращаться вовсе нет нужды
Ни в стоиков, синьор мой, ни в чурбаны.
И, Аристотелевы чтя запреты,
Овидием нельзя пренебрегать.
Поупражняйтесь в логике с друзьями,
Риторикой займитесь в разговорах,
Поэзией и музыкой утешьтесь,
А математики, скажу я прямо,
И метафизики примите дозу
Не больше, чем позволит вам желудок...».

(I, 1)

Это выступление Транио, простого слуги, — хорошая иллюстрация к тому, о чем я говорил выше: такое не мог написать человек, не имеющий представлений обо всех этих науках, о том, как ими занимаются студенты университетов.

В Венеции Шекспиру известны не только главные достопримечательности, но и некоторые малозначительные переулки и даже здания, местные словечки; хорошо ориентируется он и в окрестностях Мантуи. И, как заметили очень многие шекспироведы, в итальянских пьесах Шекспира, как нигде еще (например, по сравнению с джонсоновским «Вольпоне», действие которого тоже происходит в Венеции), передан подлинный дух, неповторимая атмосфера итальянской жизни, яркие краски и солнце этой обетованной страны Ренессанса, явно воочию увиденные и впитанные (а не вычитанные только из книг) гениальным сыном туманного Альбиона. Герои галантной пьесы «Бесплодные усилия любви» — современники Шекспира: французский король Генрих IV (названный в пьесе Фердинандом), его первая жена Маргарита Валуа, его ближайшие сподвижники — под их собственными именами — маршал Бирон, герцоги Лонгвиль и Дюмен; это предельно высокопоставленный, замкнутый, недоступный для простых смертных круг. Утонченные философские беседы, словесные пикировки могущественных вельмож, вершащих судьбами страны, и очаровательных юных аристократок, завоевывающих их сердца, обильно уснащены хитроумными каламбурами и аллюзиями, множеством иноязычных фраз и отдельных словечек...

Вот такая многосторонне и глубоко образованная, почти энциклопедически эрудированная, располагающая гигантским активным лексиконом творческая личность автора вырисовывается при изучении (и даже при внимательном чтении) шекспировских произведений. И конечно же, читателя (а часто и зрителя) не покидает ощущение философской глубины ви́дения Великим Бардом этого Мира и места человека в нем, гениального драматургического и поэтического мастерства, позволяющего Шекспиру не только проникать в сокровеннейшие тайники человеческого сердца, но и продолжать открывать их для нас на сцене театра из поколения в поколение. И еще: он различает и хочет, чтобы мы различали тоже Добро и Зло. Хотя рука его беспристрастно — но не равнодушно! — лепит живые, во плоти и крови образы, а не метафизические абстракции, Шекспир не оставляет сомнения, на чьей стороне его симпатии, какие герои владеют его сердцем: Корделия или Гонерилья, Эдгар или Эдмонд, король Клавдий или принц Гамлет, ростовщик Шейлок или его жертвы. Нужно ли вспоминать Яго?

Примечания

1. Использованные Шекспиром источники перечислены в восьмитомнике Дж. Буллоу: Narrative and dramatic sources of Shakespeare. Ed. by G. Bullough. N.Y., Columbia Un. Press, 1957—1973.