Нуминозный смысл истории

Видимо, догматические схемы не довлели над Шеллингом, который, ещё не ведая ни про какую палеолитическую живопись, почти 200 лет назад писал уже: «Нет! Не из столь жалкого состояния изошло человечество, ход истории величествен, и начало её — иное...» («Философия мифологии»).

Теперь понятно, что имел в виду Шеллинг под словом «история». Древнейшая история человечества запечатлена в мифах. Следует раз и навсегда отбросить нелепое различение «исторического» и «доисторического». «Доисторическое», т. е. миф, есть подлинная история.

Признать историю мифом — это не значит отождествить её с эмпирически данной мифологией: любая история требует философской интерпретации эмпирических фактов — история базируется на философии истории. И, однако, признавая необходимость философии для истории, Шеллинг, тем не менее, назвал философию истории, которая стремится обойтись без мифа, «плоской и дурной философией» — именно она «повторяет всегда и повсюду без тени сомнения, что всякое человеческое знание, искусство, вся культура непременно исходят из самых жалких начал». Так что подлинная философия истории есть философия мифологии — философия, для которой мифология доставляет настоящий, жизненный материал. Шеллинг смотрел на мифологию как на реальный, органический, жизненный процесс и формулировал чисто философски тот взгляд на миф, который Гёте выражал в метафорической форме: «Мифологические представления суть создания жизненного процесса... Действующие в этом процессе силы или потенции не были лишь воображаемыми, но были самыми действительными теогоническими потенциями; это была вовсе не одна только идея Бога... Эти силы, творящие сознание... не могут быть иными, нежели те, что породили сам мир» (Шеллинг, «Философия Откровения»).

Шеллингова концепция мифа была возрождена и развита только в XX веке, когда немецкий философ религии Рудольф Отто в книге «Das Heilige» («Святое», 1936 г.) ввёл новое плодотворное для интерпретации мифа понятие нуминозного опыта. Латинское слово numen означает «воля», «божество»; numinose означает «священное», т. е. нечто, вызывающее благоговейный трепет, но воспринимаемое не как поэтический образ и не как нравственный символ (в христианском смысле), но как божественные потенции, движущие мифологический процесс и выражающие себя языком мифа. Нуминозные силы — это «силы, творящие сознание», о которых говорит Шеллинг и которые он признает силами, творящими мир. Миф, следовательно, обладает своей онтологией, т. е. говорит о реальности, но говорит не так, как наука, выражающая свои субстанции в понятиях. Мифические субстанции — это нуминозные субстанции, представляемые богами. Это не явления сознания, но они не есть и явления психики и не есть также явления природы в нынешнем понимании: и «психический предмет», и «природный предмет» определяются через нуминозное существо (бога), т. е. через ту единую сущность, которая одинаково творит и природное, и психическое — именно поэтому миф не различает материальное и идеальное. В то же время человеческая психика, как и природа, является ареной и местом действия субстанциальных, нуминозных сил, т. е. сферой, в которой действует бог. Так, важнейшими психическими сферами для греков являются тимос, в который бог может что-то «забросить», например, мужество или слабость; френ, в который боги могут вложить некоторое намерение. Через тимос боги могут сообщить человеку нус (разум), или менос (божественную способность), или олбос (счастье, благополучие). Это отнюдь не «психология», поскольку здесь отсутствует характерное для психологии различие между идеальным и материальным — «внутренним» и «внешним». В психике лишь проявляется действие божественных, нуминозных сил. «Всё это следует понимать абсолютно буквально, а не иносказательно» (Хюбнер), как результат реального действия мифических субстанций.

Такова «нуминозная» интерпретация мифа, восходящая к Шеллингу и получившая современное выражение благодаря таким исследователям-мифологам, как Рудольф и Вальтер Отто, У. фон Виламовиц, К. Кереньи, В. Гронбех, Мирча Илиаде и др.

Нуминозную интерпретацию мифа мы используем для трактовки главного для нас предмета — греческой трагедии. Некоторые шаги в этом направлении сделал Курт Хюбнер.

Подобно поэзии, рождение трагедии тоже состоялось лишь по отделении от мифологии, её породившей. Нас интересуют вопрос: как состоялось её рождение, т. е. какая мифология была её прародительницей, и какой культ породил её? Ответив на этот вопросы, мы узнаем, к какому периоду человеческого «детства» относится это рождение. Тогда, может быть, нам откроется смысл трагедии, т. е. суть трагического катарсиса. Не следует только путать драму как жанр искусства с первобытной драмой, сопровождавшей собою всякое обрядовое действие (в его бытовых или магических формах) и не выделявшейся из первобытных форм религии.